Шахматист Геннадий Осташевский: Играть меня учил пленный японский офицер

16 июля свое 85-летие отметил известный шахматист, международный арбитр Геннадий Осташевский. Он рассказал «Самарской газете» о том, как увлекся этой игрой, почему много лет не мог выехать за границу и с какими сложностями пришлось столкнуться при создании первого в Куйбышеве шахматного клуба. Подарок японского капитана Я родился на Дальнем Востоке, в пограничном городе Благовещенск. Мой папа был офицером, именно он показал мне, какие в шахматах есть фигуры и как они ходят. Однако играть меня научил пленный японский офицер. Это случилось так. Во время Великой Отечественной войны отца перевели в Приморский край. Мы поселились в военном городке, рядом располагалось село и предприятие по заготовке леса. Там жили пленные, работать их возили в тайгу. Помню, с ними даже проводили политзанятия, чтобы они, когда вернутся к себе на родину, начали строить там коммунизм.  У нас, сельских мальчишек, какие были развлечения? Я постоянно пропадал в тайге, играл с медведем в прятки. Там, на лесозаготовках, познакомился с пленным японским капитаном. Я так и называл его — Капитанэ. Почему-то мы понравились друг другу, начали общаться. Он знал какие-то русские слова, я понимал некоторые японские фразы. Капитанэ и научил меня играть в шахматы, как я говорю, по-таежному.   После окончания войны с Японией мой папа решил демобилизоваться. Нас сразу же выселили из военного городка, практически на улицу. Нового помещения нам не предоставили. Мы какое-то время мыкались по селу, даже в предбаннике жили, а потом осели в бараке. Там моя семья осталась надолго.  Когда пленных освободили, Капитанэ перед отъездом на родину зашел ко мне в этот барак. А меня нет, я в тайге. До сих пор жалею, что не удалось тогда попрощаться с другом. В подарок он принес мне шахматы и доску, которые вырезал сам. В тайге, одним ножом! Он передал свой подарок моей маме и сказал: «Твоя сынка голова картошка нета». То есть, не пустая голова у меня, не овощами набита. Английский за несколько дней Эта его фраза почему-то вселила в меня небывалую уверенность. И я, мальчишка, закончивший таежную сельскую школу, решился поехать в северную столицу и поступать в один из самых престижных советских вузов — Ленинградский электротехнический институт. Требовалось сдать шесть вступительных экзаменов, в том числе иностранный язык. А у нас в школе такого предмета не было вовсе. Тогда и в городах-то учителей иностранного языка не хватало, что уж говорить про село в тайге. Я подал документы и в оставшиеся до экзамена дни сам учил английский. Сдал его на «четверку» и стал студентом Ленинградского вуза.  Жизнь большого города меня увлекла. Особенно я полюбил театр — у нас в тайге ведь ничего подобного не было. Учиться старался не хуже ленинградских отличников, чтобы не ударить в грязь лицом, а еще ведь приходилось подрабатывать. Стипендия всего 29 рублей, и семья помочь мне никак не могла. Родители по-прежнему жили в Приморском крае, отец работал шофером. Это уже потом, распределившись в Куйбышев, я перевез их сюда. Словом, деньги в студенческие годы были очень нужны. Поэтому я снимался в эпизодах на киностудии «Ленфильм», трудился там же помощником оператора. Ну и грузчиком подрабатывал, как многие студенты. В те же годы я познакомился со своей будущей женой Элей, она училась в нашем институте, но на три года младше.  Конечно, и шахматы в моей жизни присутствовали. Несмотря на то, что я умел играть только по-таежному, почти сразу попал в институтскую команду. С нами занимался известный тренер Павел Евсеевич Кондратьев. Еще я слушал лекции Игоря Захаровича Бондаревского — одного из сильнейших гроссмейстеров в мире. Затем попал в группу к не менее известному Виктору Львовичу Корчнову.  «Есть сроки — надо в них уложиться» После института меня распределили в Куйбышев, на завод «Прогресс». Руководил им замечательный человек Виктор Яковлевич Литвинов. Он лично беседовал со мной, когда на работу принимал. Я считаю, это очень правильно. Все должно закладываться сверху и распространять вниз по вертикали. Как Литвинов относился к специалистам, так и начальники цехов и отделов относились к своим подчиненным.  Интересно, что играть в шахматы я начал еще до того, как приступил к работе. Предприятие было режимным, и каждого, кто туда устраивался, тщательно проверяли. На это уходило время. А я первый раз придя в отдел кадров, увидел объявление о шахматном турнире, ну и принял в нем участие. Потом в заводской газете написали об инженере цеха №56 Осташевском, и работники этого подразделения никак не могли понять, о ком идет речь.  Начинал я работать инженером испытательного участка, постепенно дорос до начальника цеха. Много раз бывал в командировках на Байконуре. Работа всегда стояла для меня на первом месте, иногда сутками дома не появлялся, прямо в цеху ночевал. Сейчас очень удивляюсь, когда слышу по телевизору, как руководители предприятий говорят, что если сотрудники успеют что-то сделать к такой-то дате, тогда… У нас не было никакого «если успеют». Есть сроки — надо в них уложиться. Все.  Нам нужен клуб Время на шахматы я тоже всегда находил. Выполнил норматив кандидата в мастера спорта, завоевал титул чемпиона города и области. Когда стал капитаном команды предприятия, увлекся тренерской деятельностью. А в 1982 году перешел на работу в заводской спортклуб «Маяк». К той поре я уже был судьей республиканской и всесоюзной категорий, международным арбитром. Меня часто приглашали судить соревнования за границу, но кто ж отпустит с режимного предприятия? Да и со здоровьем проблемы начались. Вот я и решился уйти с прежнего места. Правда, за границу меня еще восемь лет не выпускали. Мой первый выезд состоялся в Испанию, на Кубок международной ассоциации гроссмейстеров. Впечатления были незабываемы, как в другой мир попал. У нас соль и спички по талонам, а там изобилие.  Начав работать в «Маяке», я задумался о создании шахматного клуба. Дело осложнялось тем, что завод переживал сложный период — на дворе 80-е, денег нет, сотрудников сотнями сокращают. Сколько я порогов обил, сколько людей мне помогали! И на заводе, и в администрации Кировского района, где мы планировали строительство, и в Москве, куда я ездил, чтобы нам утвердили штатное расписание. Сначала клуб размещался на временных площадях во Дворце культуры имени Кирова. Потом осилили собственное здание. Тогда в городе было много долгостроев — начинали что-то возводить и не доводили дело до конца, не было средств. Некоторые из таких объектов продавали в частные руки, но нам удалось найти свободный — правда, на самом начальном этапе строительства, только котлован был вырыт. В 1987 году мы открыли на проспекте Кирова, 102 первый в городе шахматный клуб «Маяк». В 2002-м он перестал быть заводским, его передали в частную собственность. Но я по-прежнему оставался его руководителем вплоть до 2014 года.  Сразиться с компьютером Я судил четыре всемирные шахматные олимпиады, более 50 крупных международных турниров. Много лет был заместителем председателя Всероссийской судейской коллегии, членом комитета по правилам игры и совета арбитров международной шахматной федерации. Начав учить английский язык за пару дней до поступления в вуз, со временем я неплохо его освоил. Перевел некоторые официальные документы федерации, являюсь соавтором сборника, в который они вошли.  Когда в шахматы научили играть компьютер, стало интересно попробовать сразиться с ним. Кстати, самая первая такая машина выглядела совершенно иначе. Она представляла собой механизм, типа руки, который передвигал фигуры на доске. Одержать победу над первыми компьютерами было вполне реально, а вот современные меня не уважают — постоянно проигрываю.Сейчас я возглавляю команду шахматистов-ветеранов Кировского района. Она состоит из работников завода «Прогресс». Мы постоянно занимаем призовые места на городских соревнованиях. Я полностью согласен с тем, что шахматы развивают и сохраняют интеллект и способствуют творческому долголетию. Кстати, учиться играть в них никогда не поздно.