«игры в шахматы» с недугом

Всё в жизни Губина складывалось как по нотам. Врач в третьем поколении. В 35 лет – доктор наук, профессор с завидной научной и карьерной перспективой. Любимый ученик великого ортопеда Эдуарда Ульриха. Директор научно-исследовательского центра (НИЦ) Санкт-Петербургской государственной педиатрической медицинской академии (СПбГПМА). Председатель Совета молодых учёных академии и член Совета молодых учёных Санкт-Петербурга… 

И как гром среди ясного неба – Александр Губин резко меняет свою звёздную судьбу и принимает предложение возглавить в Зауралье Центр Илизарова. Друзья и коллеги крутили у виска: «Зачем тебе, Саня, ехать в такую глушь?! Лучшие времена центра гения ортопедии в далёком прошлом. Ты скиснешь в Кургане…» Жена проплакала всю ночь, но, как декабристка, поехала за мужем.

Вдали от суеты столиц

– Центр Илизарова был гордостью советского здравоохранения. А аппарат Илизарова, как автомат Калашникова, был брендом советской науки. Но со времени изобретения аппарата прошло без малого 70 лет. Александр, неужели ничего нового не придумано?

– Бренды очень быстро умирают. Особенно в медицине. Есть парабола Скотта – парабола рождения и смерти любой медицинской технологии. Первый этап – рождение идеи. Потом первые обнадёживающие эксперименты. Первые вылеченные больные. После практических побед – резкий взлёт технологии. Её начинают активно изучать и применять. Но на пике она до тех пор, пока не появляются конкурирующие технологии, уничтожающие предыдущие.

На удивление, с методом Илизарова этого не произошло. Потому что это не просто хирургическая технология, а целая философия, в основе которой – фундаментальные законы природы. В этом уникальность метода и открытия Гавриила Абрамовича – если постоянно и длительно растягивать или сжимать определённые части тела, то можно изменить их форму. Илизаров, очевидно, сам не подозревая, начиная работать просто с аппаратом, берясь за тяжёлых пациентов, выстроил целое направление – научное и философское. Сегодня биологический мягкий подход к костной ткани воспринимается ортопедами всего мира как основополагающий. Новые технологии родились на базе идей Илизарова.

В Курганском центре его философия полностью утвердилась, её разделяет каждый наш сотрудник, хотя это было непросто. Были попытки сделать аппарат ещё лучше, но усовершенствовать то, что имеет какой-то предел, невозможно. Аппарат Илизарова, как автомат Калашникова, совершенен. Ортопеды всего мира чтут советского хирурга именно за направление, которое он предложил – за конструктивную хирургию опорно-двигательного аппарата. Во всех крупных странах есть научные общества по внедрению метода Илизарова. Этот метод, аппарат – единственный развивающийся российский медицинский бренд, имеющий научную поддержку во всех странах мира.

– Чем принципиально отличается Центр Илизарова времён его основателя и современный?

– Курганский центр травматологии и ортопедии уникален тем, что возник вокруг научной идеи. Илизаров со-зда-вал центр для лечения сложных патологий вдали от столиц, а чем дальше от больших городов, тем меньше времени и эмоций тратится на межцентровые разборки. Он нашёл прекрасный маркетинговый ход – концентрация на одном. Как основатель Apple Стивен Джобс. Из всех продуктов IT-индустрии Джобс взял всего четыре, но с одной концепцией.

И Гавриил Абрамович сказал – нужен один продукт. Нужен аппарат, который решает все проблемы. Сейчас это кажется полным безумием. Но с точки зрения маркетинга, продвижения, концентрации собственных сил и усилий коллектива на технологическом прорыве – это было потрясающе. Никто не добился такого выхода на мировой рынок, как Илизаров. Его аппарат есть в каждой больнице Запада. Его имя стало нарицательным. Его фамилию на аппарате пишут латиницей с маленькой буквы. Молодые хирурги на Западе и вовсе не подозревают, что за этим именем – живой человек. Легенда! Они уверены, так незатейливо называется кольцевой аппарат. Аппарат Илизарова и его метод – национальная гордость, не меньшая, чем прорыв в космос. Таких прорывов в медицине ХХ веке по пальцам одной руки можно пересчитать.

У Илизарова был взлёт почти 40 лет. Это очень много. Тогда с точки зрения развития технологий время текло гораздо медленнее. Сейчас в эпоху интернета, калейдоскопической смены технологий и производства, появления огромного количества имплантов всё радикально поменялось. Придумать единственную технологию, которая решила бы все проблемы, невозможно.

Пришло время комбинаций технологий. И тут мы нашли выход в нашем коллективе. Метод Илизарова, его философия отлично сочетаются со многими другими подходами. Надо было «всего лишь» это понять и принять. Хирурги – люди консервативные. Освоили одну технологию, шаг влево, шаг вправо – расстрел. (Улыбается.) Мы сказали хирургам – комбинируйте, как хотите. Это дало мощный творческий, профессиональный толчок.

Метод Илизарова – база. Всё остальное можно скомбинировать с другими технологиями. Мы называем это технологической преемственностью. Профессиональное кредо каждого сотрудника центра – смело применять лучшую технологию или их комбинацию для достижения успеха.

Восстановили старый герб центра – кольцо Илизарова и дерево, рост которого направляют сильные руки хирурга. Лозунг на гербе – «Направляя силу природы» – утверждает биологический подход метода Илизарова. Восстановили дружбу с ортопедами стран Европы и США, с которыми высокие чиновники поссорились после смерти академика Илизарова. Учёные из разных стран мира приезжают к нам, чтобы обмениваться опытом. Мы проводим совместные научные конференции. К нам едут лечиться пациенты со всего мира.

Курган стал Меккой мировой ортопедии. Центр Илизарова – один из крупнейших в мире и самый крупный в России. Мы делаем до 13 000 операций в год. В среднем от 200 до 250 операций в неделю. Хирургическая активность 96 процентов, что сопоставимо со многими ведущими клиниками мира.

Да, лучше аппарата Илизарова не придумали, но появились новые комбинации разных технологий. Сила наших хирургов в том, что они свободно комбинируют различные методики. И это даёт хороший эффект.

Пожизненная гарантия

Философия Илизарова – не просто метод и аппарат. Это и готовность взять ответственность за лечение пациента с очень сложной, редкой проблемой, работать с ним столько, сколько необходимо для излечения. Гибко принимать нетрадиционные решения, «играть в шахматы» с недугом, находясь в партнёрских отношениях с пациентом.

Мы в ответе за всех, кого прооперировали. Мы называем это пожизненной гарантией. Или философией возрастной и технологической преемственности.

– Пожизненная гарантия после операции и лечения… Как это выглядит?

– В России медицинская система жёстко поделена на детскую и взрослую. Это проблема. Особенно в ортопедии. С точки зрения ортопеда и ортопедических технологий взрослый отличается от ребёнка ростом, а с точки зрения системы – только паспортным возрастом. Согласитесь, и в 12 лет человек при росте 190 см может весить 100 кг. И он требует взрослых технологий. И наоборот. В 18 лет юноша по сложению может быть «цыплёнком». А медицинская система заглядывает только в паспорт. Второй момент. Есть особенности организма и заболеваний, о которых детские врачи хорошо знают, а взрослые врачи – не очень. Есть патологии, которые редко встречаются у детей, но часто – у взрослых. Детские врачи не могут позвать на помощь взрослых врачей. Это не принято. Система разделена незримой баррикадой. Педиатры не знают, что становится с детьми, которых они лечили, когда дети становятся дядями и тётями.

Типичный пример – ДЦП. Он у нас называется детский церебральный паралич, а во всём мире – просто церебральный. 18 лет мы лечим ребёнка от ДЦП, а после 18 лет недуг что, становится, взрослым церебральным?!

Есть умственная и телесная эволюция, и любое заболевание имеет свою эволюцию. Эволюция человека накладывается на эволюцию болезни и наоборот. Мы, врачи, вмешиваемся в ход болезни, сам человек борется с ней… Оперируя, мы искажаем эту эволюцию, но она существует, пусть и в искажённом виде. Понять линейку эволюции болезни вместе с развитием организма – задача возрастной преемственности. Необходимо лечить пациента с пониманием линейки времени – от пелёнок до глубокой старости. С пониманием переходных возрастов, эволюции заболевания…

Сейчас в Центре Илизарова мы можем провести больного по всем возрастным циклам. Самому маленькому нашему пациенту два месяца, самому возрастному – 96 лет. Каждую неделю, обсуждая этих пациентов, мы понимаем, как болезнь может эволюционировать. Делая подростку операцию в 15 лет, мы знаем, что в 40 лет неминуемо будет ещё одна. Врачи понимают, что, когда пациенту исполнится 18, они не скажут ему: «До свидания, молодой человек! Ты уже не наш. Ищи своего доктора».

По нашей статистике, 70 процентов пациентов так или иначе требуют ортопедического лечения после завершения детского возраста. Ими надо продолжать заниматься, а они выпадают из системы. Мы в нашем центре гарантируем пожизненное лечение, и к нам поехало огромное количество «потерянных» больных, хотя мы в стороне от столиц. 80 процентов наших пациентов – приезжие. Мы – единственная клиника в России, которая занимается лечением ДЦП – от совсем маленьких детей до пожилых людей.

В нашей клинике патологии позвоночника, например, одно отделение взрослое, другое – детское. Но это одна команда врачей. Дети и взрослые, разумеется, лежат в разных палатах, но один и тот же врач может осмотреть и ребёнка, и взрослого. Возраст в этой ситуации – единица условная. Один коллега запросто позовёт другого на помощь: «Слушай, вот здесь подросток… Ты чаще это делаешь… Давай вместе попробуем…» Метод Илизарова универсален для пациентов любого возраста.

У нас самая крупная в России клиника гнойной патологии. Сейчас это просто эпидемия! Как и травмы.

– Люди стали более подвержены травмам?

– Более мощными стали автомобили, увеличились скорости, а качество дорог по-прежнему оставляет желать лучшего. В разном возрасте, с разной активностью люди потянулись к спорту – велосипеды, скейтборды, ролики, самокаты… Травма стала высокоэнергетической. Врачи работают, как пожарные. Травматологию таблетками и оргмерами не устранить.

Цветы и садовники

– Александр, кого в вас больше – хирурга или администратора? Вы сами продолжаете хирургическую практику?

– Да. Я занимаюсь операциями на шейном отделе позвоночника, хирургией шеи у детей.

Хирург не должен получать наслаждение от самого процесса операции. Он должен любить своё дело и делать его хорошо, но получать наслаждение от вида крови, возможности разрезать ткань, удалить какой-то орган?! Я боюсь таких людей.

Администрация – это садовники, а хирурги – цветы, за которыми садовники ухаживают. Задача администратора – убить в себе эго. У хирурга всегда личный и сиюминутный успех, а результат работы администратора можно ждать годами и не всегда он будет таким, каким ты ждёшь.

Но чем помогает мне, как администратору, профессия хирурга? Хирург ограничивает операционное поле, огораживает больного ширмой. В этом не только соблюдение правил антисептики, но и некий ритуал. Ты работаешь с медицинским объектом. Ты не работаешь с конкретной Катей, у которой симпатичное личико, или с Ваней, которому четыре годика, и он может остаться инвалидом на всю жизнь. Ты имеешь дело со сверхсложным медицинским объектом. И у тебя должна быть холодная голова.

Почему хирургу не рекомендуют оперировать родственников? Потому что ты не сможешь переключиться с субъекта на объект. Твоя рука дрогнет. Хирург должен на-учить-ся от-соединять субъект от объекта. Многие уходят из этой профессии, потому что так и не смогли заставить себя сделать малоприятную вещь – разрезать живую ткань, разрушить её, отпилить, оторвать… Кровь, гной, грязь… Согласитесь, эстетики мало. Не гуманная процедура, несмотря на романтический ореол вокруг этой профессии. Если не переключишься на объект, сойдёшь с ума.

И в работе администратора это свойство очень важно – переключаться с субъекта на объект. В момент принятия сложных решений для меня приоритетными становятся интересы клиники, её коллектива. Я должен выключить субъект и решить вопрос с объектом. Если я начну рефлексировать, то стану хирургом, у которого дрожит рука. Он и больного не спасёт, и себя как профессионала погубит.

В лихие времена мне пришлось уволить 90 человек. Меня, наш центр поставили в такие условия. Боевой вариант. Хирургия реально работает и в жизни администратора.

– Хирург или администратор. Это большой внутренний конфликт. Вас этот конфликт до сих пор раздирает?

– Я нашёл много способов, как с этим бороться. Сказал себе, что есть много хирургов, которые оперируют лучше меня, и я им могу помочь только административно. Знаю, что, как хирург, я могу некоторые вещи делать очень хорошо, но я не буду это выпячивать. Хирурги – цветы, я – садовник. Я это для себя принял, как заповедь. Для меня это ключевая ценность.

– Но как хирург вы должны сохранить квалификацию. Разве нет? Обидно в директорском кресле потерять великую профессию…

– Время от времени я делаю операции. Всё зависит от сложности заболевания. Есть эксклюзивная группа пациентов, я с ней работаю. Но я понимаю, что моё основное рабочее место – не операционная. И это не вопрос гордыни. Директор должен ходить в операционную, если он хирург по профессии, хотя это отягощающий фактор. Лучше, если администратор не хирург – хирургия бы его так не держала.

Я сделал выбор. Я прежде всего администратор, а потом – хирург. Работа в операционной для меня – это и переключение с одной нагрузки на другую. Вариант психологической релаксации.

Операционная – сердце института. Заходя в неё, я должен понять, как работает это сердце. Там проходит грань между жизнью и смертью. Там невозможны подковёрная возня, интриги. Там всё на виду, как в бою. Когда я захожу в операционную, я чувствую её дух и атмосферу. Для меня это мощный мотивирующий момент.

– Как вы думаете, почему среди писателей немало врачей? Чехов, Вересаев, Булгаков, Аксёнов, Рабле, Лем, Луи Буссенар, Моэм, Конан Дойл…

– Писателю необходим хороший «человеческий материал», понимание сущности человека. Он этот материал исследует. И врачам доступно самое сокровенное в человеке, не только в физическом плане, но и в моральном, очень личном… У пациента болит не только нога или рука. Болит душа. И болеет социум вокруг него. Врач имеет к этой тайне доступ. То есть материал для анализа характера, проникновения в самые глубины души – просто золотой. А если есть ещё и литературный талант, то он провоцирует на отражение этого жизненного, человеческого материала в рассказе, повести, романе, пьесе… Писателя и врача объединяет доступность некой тайны, скрытой от остальных. Мы исследуем внутренний мир человека. Только врач делает это и в прямом смысле.

И врач, и писатель на острие переживаний и даже трагедий. Жить с криком в сердце тяжело. Эту энергию переживаний надо выплеснуть. Многие врачи рисуют для себя, пишут в стол…

– Писатель работает за столом, бывает, забывая о времени. Александр, дайте совет нашим читателям, как лучше сохранить здоровье?

– Статистика показывает, что люди, занимающиеся интеллектуальным трудом, живут значительно дольше и более качественно, независимо от всего остального. Это плюс. Но! Любое сидение более часа деструктивно. После каждого часа надо встать и активно подвигаться. Забываете о времени? Наденьте специальный браслет на руку. Можно выставить любое время, и браслет «разбудит» вибрацией.

Спорт, конечно, важен, но не любой, а – любимый. Не надо насиловать организм. Физические упражнения должны приносить удовольствие. Необязательно бегать, можно просто гулять. Лучший отдых – смена деятельности.

Необходимо резко сократить кофеиносодержащие напитки. Это не меньшая проблема, чем алкоголь. Писатели потребляют кофе в огромном количестве, а это всегда скачки давления. Поднимаем давление, а потом идёт резкая реакция обрыва. Организм не может настроиться на стабильный ритм, становится зависим.

Очень важен сон. Причём важна не его продолжительность, а его качество. Качественный сон требует подготовки. Никакого компьютера перед сном, никакого телевизора! Убрать голубое свечение! Никаких электронных книжек – только чтение бумажных книг. Ещё совет – переходите на режим жаворонка. Лучше лечь спать до полуночи, а то и раньше.

И от социальных сетей не надо зависеть. Они отвлекают от главного, понижают стрессоустойчивость. Гигиена быта, информационная гигиена очень важны. Не менее важны, чем экология воздуха, режим, питание…

Утром – никакого телевизора, никаких новостей! У них уничтожающая энергетика. Лучше послушать приятную музыку и поговорить за чаем с близкими. Телеэкран зомбирует, настраивает на жёсткое восприятие мира. Помните Бориса Гребенщикова? «Выключите ногой телевизор, и на земле наступит мир».

Беседу вёл
Сергей Рыков

«ЛГ»-досье

Губин Александр Вадимович
Родился в Ленинграде (Санкт-Петербург) 3 декабря 1973 года. Окончил Санкт-Петербургскую государственную педиатрическую медицинскую академию (СПбГПМА). Директор Российского научного центра (РНЦ) «Восстановительная травматология и ортопедия» имени академика Г.А. Илизарова. Доктор медицинских наук. Врач высшей квалификационной категории по специальности «Травматология и ортопедия». Высшая квалификационная категория по специальности «Организация здравоохранения и общественное здоровье». Главный внештатный
ортопед-травматолог Уральского федерального округа.